Музыкальный монолог

Открытие сезона выступлений Государственного симфонического оркестра Армении. Аншлаг. «Простите, а у вас пригласительного лишнего нет? А... билеты... Продайте мне за двойную цену!» Ищи дурака. Билет в партер, прямо как офицерская честь – не продается.

Слушатели готовы, оркестранты на сцене. Выходят ведущие. Цепкий женский взгляд сразу оценивает стать, фигуру, красоту ведущей и респектабельную седину ведущего. Дирижер появляется на сцене. Его лакированные ботинки сверкают ярче софитов, свет которых они отражают. Взмах палочки и начинает казаться, что волшебников Хогвартса писали с таких, как Эдуард Топчян. Ботинки, булавки, туфли и все прочие посторонние мысли мгновенно улетучиваются из головы. Первое произведение – «Праздничная увертюра» Арутюняна. Повинуясь чему-то незримому, управляемому движениями дирижера, оркестр начинает дышать в унисон.

В силу своих интересов и по долгу службы, я — частая гостья концертов классической музыки. Исполнение для меня бывает плохим (когда ты слышишь звуки и ноты), хорошим (когда чувствуешь эмоции, «видишь» образы) и таким, какое было на этом концерте - великолепным, когда все мысли в спешном порядке улетучиваются из головы, чтоб не мешать удовольствию. Второе произведение – Гайдн, концерт для виолончели C-dur. На сцену выходит солист Александр Чаушян. При первом же прикосновении его смычка к виолончели, зал почувствовал, что игры на инструменте не будет. Сольная партия, сыгранная музыкантом, была искренним монологом. Все замерли, боясь пропустить хоть слово. Да, именно «слово», потому что звуков и нот в его игре не было. Только чувства и мысли. Было трудно поверить, что эта музыка звучит благодаря соприкосновению смычка со струнами. Оркестр доиграл. В зале не было восторга и благодарности. Только огромное недовольство, вызванное наступившей тишиной. Если честно, в этот момент я захотела бы, как в плеере, поставить произведение на повтор и слушать его снова и снова.

На сцену выходит второй солист – Сергей Накаряков. Его инструмент – труба. Она всегда ассоциировалась для меня с пионерлагерем и подъемом, потому сказать, что я была заинтригована предстоящим исполнением – не сказать ничего. Звучит «Концерт для трубы с оркестром» Арутюняна. Говорят, что детские впечатления и переживания самые сильные, в пику психологам могу авторитетно заявить, что в моей голове пионерлагерь терял свою принадлежность к трубе с каждой нотой. Если бы мне пришлось описывать игру Накарякова, я назвала бы ее разной. Именно так: труба в его руках то звала в бой, то смущалась, то угрожала, то плакала. Звук менялся с вступлением каждой новой темы. Казалось, что в этом медном инструменте спрятался маленький оркестр. Солист держал зал в напряжении даже когда вступала партия оркестра, и он просто стоял на сцене. Взгляд в пол, поза Наполеона, труба, прижатая к груди... Да и сам оркестр, казалось, изменился. Появилось ощущение, что со сменой солиста произошли незримые изменения и в нем самом. Как будто оркестру сменили лицо и по законам физиогномики изменился и его характер. Накарякова вызвали на бис. Зазвучало адажио Баха. Слушатели еще долго не будут отпускать солиста, вызывая его на поклон снова и снова. Вот такой вот теплый зал в солнечном Ереване!

Во время антракта, я, надев воображаемую шапку-невидимку, подсела за столик к профессуре консерватории. И, как оказалось, не прогадала… Для меня было шоком, что Сергей Накаряков, перевернувший все мое представление о трубе, как сольном инструменте, не учился в консерватории. Да-да, именно так! Музыкальная школа, конечно, была, но высшего образования по игре на трубе у него нет. Преподаватели единогласно согласились с тем, что талантливый человек и без хороших оценок добьется успеха. Взять хоть Чайковского! У него, между прочим, по композиции был трояк! О нем так и написали «В полку бездарей прибыло. Встречайте: Чайковский». «Да.. таланты иногда бывает сложно разглядеть,- сокрушается Сурен Кароевич,- У нас второго октября пройдет второй тур конкурса композиторов. Я тоже боюсь ошибиться…» Понадеявшись, что профессору не придется жалеть о неправильном выборе лауреатов, я поспешила ретироваться, услышав звонок. «Все как в школе» – пронеслось в голове.

Программой второго отделения меня почему-то пугали: «Посмотрим, как ты досидишь «Фантастическую симфонию» Берлиоза». Но так уж получилось, что концерт симфонического оркестра был вечером разрыва шаблона. Игра оркестра была настолько выразительной и яркой, что я так и не поняла, почему людям бывает тяжело «досиживать» это замечательное произведение. «Эпизод из жизни артиста, фантастическая симфония в пяти частях» (полное название произведения) — не просто симфония. Автор сопроводил ее уточняющим текстом. Ведя слушателя, как проводник, программа превращает музыкальное произведение в настоящий (и, кстати, первый в истории) музыкальный роман в лучших традициях жанра: первая часть «Мечтания. Страсти», вторая  — «Бал», затем «Сцена в полях» и «Шествие на казнь», а завершается все пятой частью — «Сон в ночь шабаша». Что тут можно добавить? Завершающее произведение было необычным, ярким, красочным и замечательно исполненным.

Концерт, открывавший фестиваль, блистал и интересной программой, и ярким исполнением. Так что не знаю как вы, а я бронирую билеты на все последующие выступления. Потому что не может неинтересно продолжиться то, что настолько интригующе началось.

Асмик Манукян