Арсен Меграбян: «Неправильно сделать что-то одно и уехать. Мне хочется что-то изменить»

«...А в отношении балета мы впереди планеты всей», - популярная в советские времена фраза. Так оно, собственно, и было. В нашей стране особый почерк, свежесть, глубина танцевального искусства неизменно ассоциировались в том числе с творчеством мастера - Норайра Меграбяна и действующего под его руководством Государственного хореографического ансамбля «Барекамутюн». Сын маэстро - Арсен Меграбян - теперь уже и сам мастер: ученик одного из самых выдающихся хореографов современности – Джона Ноймайера, ведущий солист Шведского королевского балета, основатель и руководитель всемирно известного проекта «Forceful Feelings» («Сильные чувства»), автор множества постановок... Арсен - человек, которому упорным трудом удалось не просто состояться на западной сцене: он отчаянно пытается привнести в армянское танцевальное искусство тенденции современной мировой хореографии. Яркие примеры: приуроченная к 100-летней годовщине геноцида постановка балета «Аршил Горки» и спектакль «Ара Прекрасный и Шамирам»... Арсен Меграбян и сейчас прилетел из Швеции с конкретным проектом – это «Маленький принц» по Антуану де Сент-Экзюпери. Балет выйдет осенью к 95-летию альма-матер - Ереванского государственного хореографического колледжа. В беседе Арсен Меграбян рассказал не только о процессе подготовки, но и поделился мыслями о ситуации с хореографией в Армении.

Заметила у вас в FB возмущенный пост о мусоре... Разительный контраст со Швецией, не правда ли?..

Да, обстановка, прямо скажем, не очень... 

А в культурной сфере?

В том числе в культурной сфере. Есть изменения, но я бы не сказал, что в лучшую сторону. По крайней мере с хореографией не всё понятно. Кто отвечает за всё? Прежде хотя бы были люди, к которым можно было пойти, обратиться... Сейчас не понимаю - один кто-то этим занимается или несколько человек?

А у вас есть видение того, какой должна быть армянская хореография, каким должен быть наш балет?

Ну масса идей, конечно же... Для меня главное - школа. Самое начало. База. С нее все и начинается. И совершенно очевидно, что в этом плане у нас что-то идет не так. Нужны системные изменения, командная работа и подход. Приезжают специалисты, пусть и очень хорошие, но это, что называется, разовая акция, которая вряд ли что-то изменит. Зато были бы очень полезны интенсивные мастер-классы на несколько недель. Не хочу никого критиковать или обидеть, но преподаватели, которые учили и меня, до сих пор работают в том же стиле, что и «дцать» лет назад. А ведь в их методике многое устарело: темп, стиль, динамика...

Говоря о специалистах, вы имеете в виду себя?

В том числе. Мое поколение постепенно переходит от танца к преподавательству и у него есть знания, от которых только польза. Причем не только детям, но и преподавателям, которым необходим свежий взгляд на профессию. Вообще, деталей тут много...

Ну, например, каких?

Скажем, мышцы детей - непростая штука: они из года в год меняются и если в определенный период роста их не использовать правильно, потом – всё, они отстают профессионально. Или, например, молодым 18-летним танцовщикам сразу поручают танцевать Спартака, Краса или Альбера из «Жизели». Но до этих ролей нужно дорасти. Нельзя так портить ребенка физически и внутренне: как минимум, он начинает думать, что достиг небывалых высот. А это совсем не так. Почему бы не продумать репертуар, в соответсвии с которым он будет развиваться? Словом, не то чтобы там, на Западе, всё знают, а тут не знают ничего. Здесь тоже владеют профессией, но мир не стоит на месте... Есть масса новшеств во французской методике, американской, европейской...

Вы в 15 лет переехали в Европу, и вам ведь могло быть вообще не нужно и неинтересно то, что здесь происходит?

Более 15 лет я езжу сюда в связи с разными проектами, чтобы те одаренные ребята, которые у нас есть, могли самовыразиться. И предыдущие постановки - «Ара Прекрасный и Шамирам» и «Аршил Горки», и те, что еще будут, направлены именно на это. Неправильно сделать что-то одно и уехать. Мне хочется что-то изменить. Если человек 20 лет делал одно и то же, варился в собственном соку, то переломить что-либо в его подходе будет очень сложно, но пробовать, пытаться надо...

И каково это в 15 лет оказаться в другой стране, пройти, как я поняла, жесткую школу?..

Да, было очень непросто. Я отправился отсюда на конкурс в Швейцарию и дошел до финала. Можно было выбрать деньги или учебу, я выбрал учебу в Гамбурге. Конечно, адаптация была крайне стрессовой: непросто оказаться в 15 лет вдалеке от родных. Хотя в интернате, в котором я жил два года, были все условия: тебе готовят, стирают, гладят... Но все равно в первый год домой хотелось нестерпимо. С другой стороны, я был в такой ауре, в таком окружении... У меня были великолепные педагоги: Радик Зарипов, Кевин Хайген, Ирина Якобсон - в театре ее супруга Леонида Якобсона в Петербурге когда-то танцевал мой отец. Ирина Якобсон - великолепный специалист и ее отношение к классике научило меня многому, в том числе дисциплине.

И, наконец, я встретил большого мастера Джона Ноймайера, в школе которого и учился: он наблюдал за мной и спустя два года пригласил к себе в театр. Все эти люди не просто учили танцевать, они знакомили с культурой, закладывали в меня столь необходимый танцовщику духовный и профессиональный багаж. А Ноймайер - это отдельная история: он глубочайший артист, который не циклился на технике, но прививал такую черту, как искренность по отношению к искусству. У него я проработал десять лет, сыграл в более чем 100 спектаклях...

Вы, получается, универсальный танцовщик: и Ноймайер, и русская школа, и американская, и французская...

Я у всех взял то, что мне нужнее всего. Но, сказать по правде, мне очень нравится французская школа: стилистика, темп, манера... Особенно, прикипел к ней после того, как поработал с Парижской оперой и с большим артистом Лораном Илером - одним из учеников Нуриева. У американцев прекрасен и интересен Баланчин, который тоже «замешан» на русской культуре. А вообще в искусстве нет такого подхода: люблю-не люблю... И Нуриев, и Барышников вышли из России, но впитали из разных школ массу всего полезного, использовав это в своем творчестве.

Все, о ком мы говорим, – мужчины. Хотя вроде бы балет в первую очередь ассоциируется с девочками в пачках и в пуантах...

Не знаю почему так, но, видимо, мальчики больше нацелены на успех, заточены на карьеру. У девочек больше замужество и дети на уме. Я, например, смотрел тут в Ереване... Будущих «прим» не заметил - для этого все-таки нужно, чтобы всё было идеально. Есть интересные танцовщицы с характером, у них может получиться. Вообще же, это сложная дорога: пот, слезы, травмы, которые надо пережить, преодолеть. Вот у нас двадцатилетние дети с такими травмами ходят, смотрю и думаю: «Ну как же так?»... Может, потому, что неправильно с ними работали?

А вам какая роль сложнее всего далась? Чтобы вот тоже пот, кровь и все такое...

Всё тяжело. Легко ничего не давалось. Когда мне было двадцать, танцевал Щелкунчика у Ноймайера. Было тяжко. Очень. Серьезнейшая работа... Сейчас закончил «Суд» по Францу Кафке, тоже нелегко было: психологически сложный балет, да и физически тоже - 2 часа на сцене...

Немного о грустном спрошу... А после сорока что? Пенсия?

Да. Кто-то что-то новое находит, кто-то преподает. Вот собрали свою группу «Сильные чувства», пока выступаем и весьма успешно... Очень люблю ставить, хочу продолжить как хореограф, тем более что сейчас в Стокгольме и преподаю, и ставлю. И ничего грустного в этом нет. Нормальный процесс...

Беседовала Анна Сатян

Фото- Nata Brettell